Андрес Талиярв: последний министр в этой сфере, которого хвалили, вышел на пенсию в 1988 году

Андрес Талиярв Фото: Viio Aitsam

Бывший канцлер Министерства окружающей среды, ныне новоиспеченный исполнительный директор Союза частных лесов Андрес Талиярв говорит, что единое мнение в отношении леса формируется с трудом, поскольку те, кто тесно связан с лесом, и те, кто не имеет к лесу непосредственного отношения, говорят на разных языках.

Я задумался, чего больше выпало на долю тех, кто занимал в Эстонии высокие посты в сфере лесного хозяйства, − похвалы или порицания, и пришел к выводу, что последим, в чей адрес звучала похвала, был министр Хейно Тедер, вышедший на пенсию в 1988 году.

Похвала или порицание зависит от того, насколько ты заметен. Когда я в 1992 году сменил должность главного лесничего Таллиннского лесного хозяйства на пост генерального директора Департамента лесного хозяйства, сразу же поднялась большая суета. Из Москвы денег ждать больше не приходилось, лесное хозяйство должно было выживать самостоятельно, и всю систему, в которой некогда трудилось более 4000 человек, нужно было перестраивать. В ходе этих реформ пострадали многие.

В нашем распоряжении не было ни законов, ни точного представления, каким образом система должна работать. Мы начали приспосабливать лесной кодекс ЭССР к новым эстонским условиями, свой собственный закон у нас появился лишь в 1994 году. Мы начали изучать организацию лесного хозяйства в других государствах. В то же время приходилось принимать в расчет земельную реформу.

В 1990-х годах директор Департамента лесного хозяйства и не мог быть особенно популярной фигурой. Некоторый спад напряжения произошел в конце десятилетия, когда в 1998 году был принят Закон о лесе. После этого время от времени в мой адрес начали раздаваться похвалы.

- Реформы ударили и по другим. Но и это, и похвалы, не вышли за пределы круга людей, имеющих отношение к лесному хозяйству, и не нашли такого отклика в обществе, как сегодня.

- Ну да. За пределами круга специалистов в области лесного хозяйства лес, по моему мнению, был эмоциональной темой во все времена. Однажды Антс Варблане рассказал об одном старом лесничем с острова Вормси, который в начале 1930-х годов заявил бабушке, что станет лесничим. Бабушка сказала на это: не стоит, ведь ты останешься без работы, потому что скоро все леса вырубят. Мнение о том, что скоро лес исчезнет, бытовало уже в те времена.

Недавно я прочел одну книгу, изданную в 1940 году, где также говорится о том, что у большинства людей не было знаний о жизненном цикле леса. Этих знаний нет и сегодня. О вырубках пишут много, забывая о том, что через пару десятков лет на этом месте будет молодой лес, затем − лес среднего возраста, а когда-нибудь − снова зрелый лес. Что этот процесс повторяется.

- По-моему, в советское время паники по поводу вырубки было меньше. По крайней мере, в нашей деревне я такого не помню.

- Очевидно, и в те времена в сельской местности люди были более привычны к лесным работам.

Я впервые столкнулся с активным протестом против ведения хозяйственной деятельности в лесах в 1992 году в Хельсинки. У нас в то время харвестеров еще не было, а вот в Финляндии механизированная вырубка уже применялась. В городе были лозунги: машины − вон из леса!

Для нас это было абсолютно не понятно: Финляндия − мощная лесная держава, чего же вы протестуете?

В то время финны ощущали такую потребность и инициировали целый ряд программ, нацеленных на разъяснение общественности необходимости ведения лесного хозяйства. У нас же подобная деятельность заглохла − специалисты в области лесного хозяйства ведут разговоры между собой, а остальные люди дискутируют в своем кругу.

- Правда ли, что специалисты в области лесного хозяйства всегда смотрят на лес другими глазами?

- Да, это так. Я и сам ощущаю это, когда еду в автобусе и смотрю на лес вдоль дороги. В поле моего зрения попадают не вырубки, а неухоженный лес. Я смотрю также, сколько молодого леса появилось на месте вырубок.

Если бы люди могли визуально представить себе, что такое сверх меры заросший участок леcа с буреломом, они бы поняли, почему посаженные на его месте хвойные деревья или березы, за которым ухаживают, выглядят намного лучше.

Многое зависит от того, чему ты учился. Биологи изучали биологическую сторону вопроса, а о лесном хозяйстве им особо не рассказывали. Вот они и изучают дерево как живой организм: как оно растет, стареет, кто на этом дереве живет. Образование лесоводов же более разносторонне, им преподавали лесоводство и − очень основательно − биологию.

Считая себя человеком, далеким от промышленности, я, скорее, пытался найти точку равновесия, позволяющую сочетать разумное ведение лесного хозяйства с биоразнообразием. На этой почве можно искать компромиссные варианты. Очевидно, что и эти решения понравятся не всем, к тому же есть и еще один вопрос: насколько кто понимает, что произошло с лесом.

В свою бытность исполнительным директором Союза лесной промышленности я принимал участие в запуске двух программ по повышению осведомленности. Информационная программа по древесине была нацелена на пропаганду использования древесины − используйте древесину вместо бетона! В рамках программы «Дорога в лес» мы старались разъяснить людям, что происходит в лесу. Она хорошо прижилась в школах. Позднее эта работа остановилась, а может быть, слишком стремительно наступила экономическая депрессия. Теперь, вступая в новую должность, я хотел бы посмотреть, на какой стадии процесс застопорился. Этой темой можно было бы заняться снова.

Теперь это может оказаться сложнее. Кажется, что понятия общества о лесе претерпели масштабные изменения. Однако ожесточенная борьба продолжается...

Если сравнивать эстонцев с финнами, протестный дух присутствует и в Финляндии, но там не настолько популярна борьба против хозяйствования, поскольку большинство людей сами связаны с лесом.

Мы тоже говорим, что каждый четвертый каким-то образом связан с владением лесом, но эта связь зачастую является опосредованной, она не ощущается. Финны гораздо лучше помнят, что, к примеру, квартира в Хельсинки куплена на деньги, вырученные от продажи принадлежавшего деду леса. Там есть ощущение леса.

У нас нет этого ощущения, что Эстония живет за счет леса или что он кормит. Лес будто бы кормит кого-то другого. Мы не осознаем, что приблизительно миллиард дохода от налогов в госбюджете так или иначе связан с лесом. У нас, скорее, рассуждают так: прибавьте мне зарплату, а в лесах хозяйственную деятельность вести не нужно. Лес − далеко.

Я думаю, что для преодоления этого расстояния одной пропагандистской статьи о лесном хозяйстве явно недостаточно. Потому что ощущение, понимание жизненного цикла леса у многих людей будто исчезло из подсознания.

Очевидно, свою роль сыграли 50 лет советской власти, но есть и другие факторы. Я не помню точно − 15% или больше, но в Таллинне живут люди, которые в течение года ни разу не выбирались за черту города. Их представление о лесе ограничено, возможно, парком Паэ в Ласнамяэ. Если такой человек попадет на вырубку, у него, понятно, возникнет паника, потому что его жизненная среда − город.

Недавно меня удивила одна радиопередача о посадке дубов, в которой ни один из репортеров, судя по голосу, 25-30-летних, за свою жизнь не посадил ни одного дерева. Я, к примеру, занимаюсь посадками каждую весну, но в то же время есть, значит, люди, для которых посадить дерево − дело такое же непривычное, как для меня подоить корову. Если бы в начале 1990-х кто-нибудь оставил мне в наследство корову, я не знал бы, как с ней обращаться. Многие наследники землевладельцев, которым вернули лесные угодья, были точно в таком же положении и не знали, как разумно распорядиться лесом.

По крайней мере, получив такое наследство, вы не пошли бы к доярке со словами «не надо доить, не надо мучать животное»...

Наверное, понимание этого скоро придет и в Эстонию...

- Это, опять же, показывает, что проблема гораздо шире, она касается не только леса. Что же случилось с людьми?

- Они просто не знают, как происходят те или иные процессы. Если вы не способны видеть процесс целиком и смотрите только на отдельно взятую его часть, вы, конечно, пугаетесь. Вам пытаются объяснить, для чего нужны эти действия, но кто-то другой, со стороны, говорит, что они не нужны. Почвы для дискуссии не возникает, поскольку у одной из сторон отсутствует подготовка для того, чтобы вести обсуждение.

- Владельцы лесных угодий иногда говорят, что занимаются лесным хозяйством для того, чтобы внукам лес достался в лучшем состоянии. Такое обоснование, наверное, не вписалось бы в эти дискуссии сегодня, когда модно говорить о постоянном лесе.

- Постоянный лес − это отражение представления, что все должно оставаться как есть. Однако с лесом так быть не может. Крепость может стоять, когда в ней ничего не происходит, но лес меняется ежедневно. Лесоводы понимают эти процессы и умеют просчитывать наперед, что нужно сделать сегодня, чтобы завтра было лучше.

Меня упрекают за рассуждения о том, что лес растят при помощи топора, или говорят: «зачем вы рубите старые деревья, если вместо них вырастает молодая поросль?». Когда-то Хендрик Рельве исполнял красивую песню о том, как нужно сохранять молодую поросль, из которой в будущем вырастет лес. Но это, очевидно, язык, который лесоводы понимают, а другим людям он недоступен.

- С 1 августа вы вступите в должность исполнительного директора Союза владельцев частных лесов. Каковы ваши планы?

- Для начала нужно основательно войти в курс всех дел. За деятельностью Союза владельцев частных лесов я следил с самого начала, однако в последние годы несколько меньше, поскольку канцлер министерства должен, кроме леса, заниматься всем остальным, начиная воздухом и заканчивая тем, что находится под землей.

Важнейший вопрос: как лучше вести обновление леса. Другой вопрос: члены союза. В настоящее время союз достаточно силен с точки зрения общей площади леса, находящейся в собственности его членов, однако количество самих владельцев леса могло бы быть больше. Третья тема − сертификация лесов.

- В новой роли вы будете общаться с министерством, которое очень хорошо вам знакомо. Вы точно знаете, где какая кнопка находится.

- Нет там никаких кнопок. То, о чем сегодня говорит вице-канцлер Марку Ламп в связи с новой программой развития лесного хозяйства, и есть реальность − стремление понять, какое же решение является наилучшим для дальнейшего продвижения лесного хозяйства. Оно не должно быть слишком «зеленым» или слишком «коричневым». Нужно найти компромисс.

Исходя из своего опыта работы канцлером, могу добавить, что в мое время было оформлено небывалое количество заповедников. Это повлекло за собой очень много сложных вопросов. Например, зону целенаправленной защиты с охранным режимом Талликезе в Хаанья я, наверное, не забуду никогда.

Поиск компромиссов идет повсюду. Я считаю, что и в Союзе владельцев частных лесов есть готовность их искать.

- Может быть, именно частный лес с его великим многообразием мог бы стать местом, где зародится некое... движение за компромиссные леса, которое поможет снизить напряжение в общественном сознании в отношении лесов?

- Да, компромиссный лес, но каким он будет? Понятий о том, как должен выглядеть лес, множество. Вспоминается старая история из тех времен, когда я был лесничим. С острова Аэгна поступили две жалобы подряд. Первое письмо: что у вас там происходит, на острове полно хлама и мусора, за нашим домом все заросло и царит такое запустение, что там можно снимать фильм «Мальчик с рожками».

Через некоторое время, когда мы послали туда рабочего с пилой, чтобы он навел там порядок, пришло следующее письмо: зачем вы это делаете, зачем вы тут пилите, это хороший лес, здесь можно было бы запросто снимать фильм «Мальчик с рожками». Жалобщики использовали одно и то же сравнение, однако одному лес казался идеальным, а другому − ужасным.

Послужной список Андреса Талиярва:

• 1980–1992 − помощник лесничего, лесничий, главный лесничий в лесном хозяйстве ГП Таллинна

• 1992–2000 − генеральный директор Департамента лесного хозяйства

• 2000–2001 − начальник отдела лесного хозяйства Министерства окружающей среды

• 2002–2009 − исполнительный директор Союза лесной промышленности

• 2009–2013 − канцлер Министерства окружающей среды по вопросам охраны природы и лесного хозяйства

• 2013–2018 − канцлер Министерства окружающей среды

• 2018 – исполнительный директор Союза владельцев частных лесов